В книге М. Ямпольского про которую я уже писал 30.8.2002 прочитал про стремление некоторых ранних кинематографистов (например, Д. У. Гриффита) к созданию универсального языка, языка основанного на изображении и призванного преодолеть наследие Вавилона, обратиться за пределы современных языков, являющихся «предметами общественного договора». Анализируется связь проекта универсального языка (рождаемого кинематографом) и первоязыка. Первоязык — язык на котором непосредственно говорит божество, окружающая природа есть текст написанный на этом языке, где каждое движение роста травы или движущаяся масса людей на улице является словом, символом сказанным божеством. Природа является, таким образом, первокнигой (первотекстом), такое понимание природы восходит к античности (Кратил). Это понимание немного не соответствует иудео-христианской трактовке, когда текст сказанный божеством выражается обыденном словесном тексте. К первоязыку до кинематографистов более всего приближались романтические поэты, которые, собственно, и декларировали иногда как цель соприкосновение с языком природы.
Меня это особенно заинтересовало потому что, как выяснилось, в этом смысле выражался и Гёте, знаменитый поэт, в труде «Морфология растений»: он сравнивает там лист растения с буквой первоалфавита природы. Это интересно в качестве толчка для понимания смысла ботанического исследования или многих других естествоиспытательских опытов; смысл морфологии может быть истолкован тогда, как изучение первоалфавита и начало чтения, создание словаря первослов природы (божества). То же чем занимается со своей стороны поэзия. Теперь связь морфологии и поэзии мне более ясна.
No comments:
Post a Comment