Пара эссе Бродского

Пожалуй, с большим интересом прочитал переводы двух эссе Бродского.

Одно называется «Катастрофы в воздухе» и представляет собой введение в русскую литературу 20 века для современной Бродскому западной публики. Собственно, он говорит о трагической роли Льва Толстого для русской литературной традиции которая после него стала двигаться неуклонно к социалистическому реалзму. У Достоевского не оказалось преемников, а в русской прозе не оказалось модернизма. У Достоевского он не видт преемников, за исключением Андрея Платонова, прозу которого Бродский считает гениальной. Хотя бы потому гениальной, что этому автору удалось выявить и обнажить смысловой тупик, саморазрушающую философию внутри самого русского языка и, таким образом, выявить генетическую приверженность русского культурного ландшавта той катастрофе, которая разворачивалась большую часть 20 века. С этим трудно не согласиться. Впрочем, в области размышлений об имманентной порочнсти русской традиции я чувчтвую себя неуверенно, так как недостаточно подкован в русской философии начала века, где ведущие фигуры, кажется, непосредственно касались данного вопроса... Не менее интересно было ознакомиться с мнением Бродского о Солженицине, сравнил это мнение с дискуссией у .

Другое эссе «После путешествия или Посвящается позвоночнику» написано по поводу поездки поэта в Бразилию, в Рио-де-Жанейро, и оказалось достаточно натуралистичным и лишенным какого-либо оттенка модной политкорректности. С одной стороны, оказалось что многие сюжеты характерные для Бразилии середины 70-х остаются действительностью на севере Латинской Америки и в нашем столетии. С другой стороны, если я правильно понял, Бродскому ясна причина бедствий местного населения («...южный темперамент, неспособность к ходлодному отрицанию...»). Но эти бедствия в виде бедности и прочего ни в маленьшей мере не беспокоят его, даже с этнографической точки зрения не занимают; а скорее воспринимаются как естественная часть природы Юга и Третьего мира, не требующей какой-либо рефлексии. «...Не люди, а какая-то помесь обезьяны и попугая...» Пожалуй, и здесь речь идёт о внутренней приверженности культуры к какому-то порочному с европейской точки зрения состоянию. Замечательно! С моей точки зрения, Бродский здесь не во всём ошибается.